.......Вот те основные части храма, которые Русь получила от Византии, и для которых нашим плотникам предстояло подыскать соответствующие формы. Откуда же они могли их почерпнуть? Единственным источником для этого являлось свое же гражданское зодчество (хоромное дело), владевшее, однако, ко времени крещения Руси уже значительным запасом архитектурных форм. По взглядам того времени в этом не было ничего предосудительного, так как понятия о «храме», как церкви, и «храмине, хоромине, хоромах», как о богатом жилище, очевидно, совпадали; последние были богатым и красивым домом человека, а первый также домом, но «преукрашенным и преудивленным» домом Бога. Основным элементом всякого жилища, а в частности, и хором, являлась, как мы видели, «клеть», то есть сруб («стопа») из горизонтальных венцов бревен; этот же сруб являлся основным элементом и для церковных сооружений, причем, как и в хоромном деле, каждое церковное здание образовывалось комбинацией нескольких срубов. В самом деле, для кафоликона нужен был один, наибольший как по площади, так и по высоте, сруб, к которому с востока примыкал второй сруб, сравнительно незначительных размеров; форма второго сруба у наиболее простых храмов была, вероятно, также прямоугольная, как и у некоторых существующих еще и теперь древних храмов, но надо полагать, что духовенство, из подражания апсидам греческих храмов, предпочитало видеть восточную часть алтарных срубов граненой, тем более, что это не могло составить какого-нибудь затруднения для плотников, умевших рубить многогранные («круглые») башни. Наконец, нужен был еще один сруб, а именно для притвора, перед которым устраивалось, вероятно, крылечко. Притвор и алтарь рубились, вероятно, меньшей высоты, нежели кафоликон, первый — как часть второстепенного назначения, а второй — по соображениям художественного характера; поэтому каждая часть церкви крылась самостоятельной крышей. Вот и все, что было нужно для композиции церкви, и все эти формы имелись уже, без сомнения, в хоромной архитектуре, поэтому первые наши христианские церкви должны были быть очень похожи по внешности на простые избы и отличались от них главным образом тем, что над коньками их крыш возвышались кресты или маковки. Последние были, очевидно, подражанием главам каменных храмов и поэтому могли появиться спустя лишь некоторое время, после того, как наши плотники освоились с идеей церковной главы и сумели осуществить ее так или иначе в деревянных формах. Сущность последних, а также климатические условия страны были причиной того, что форма маковицы, то есть главы деревянного храма, получила совершенно иной вид, чем вид каменных глав византийских храмов и никогда не могла достигнуть их размеров.

 

Так сложился тот тип деревянных храмов, которые впоследствии именовались храмами «клетскими» («древяна клецки»), от слова «клеть», то есть прямоугольный сруб, который составлял их основное ядро. Из сказанного видно, что они не могли отличаться импонирующей внешностью и, следовательно, недолго удовлетворяли эстетическим запросам русских людей; поэтому надо думать, что для удовлетворения их вскоре нашли возможным применять и остальные формы хоромного дела, до того еще и не использованные. В стремлении придать церкви большую высоту, которая всегда считалась у славян одним из необходимых условий красоты, стали ставить церкви на подклеты; однако высокий, квадратный в плане сруб, не так устойчив и не так красив, как многогранный (восьмиугольный), поэтому последнюю форму, уже практиковавшуюся в крепостном зодчестве, стали применять охотнее первой, и с течением времени она прочно привилась для кафоликонов высоких храмов. Такого вида церковные «стопы» требовали многогранных же покрытий, которые опять-таки с целью придания храму большей высоты стали сильно вытягивать вверх; значительная высота стен требовала для защиты их от дождя сильных свесов кровли, а последние в свою очередь требовали каких-нибудь опорных частей, каковыми являлся плавный раструб верхней части сруба — так называемый «повал». При наличности подклетов полы храмов находились на значительной высоте от уровня земли, что вызывало необходимость устраивать крыльца с длинными маршами лестниц. Так сложился второй основной тип наших деревянных храмов — шатровых, или, как их называли в старину, «древяных вверх» или «круглых». Когда именно появились впервые храмы этого типа, сказать определенно невозможно, но, судя по некоторым старинным актам, можно сказать, почти с уверенностью, что они существовали уже в конце XIII в. Шатровые храмы являлись воплощением народных представлений о красоте; они вполне отвечали эстетическим запросам русских людей, но в то же время они в значительно большей степени, нежели церкви клетские, уклонялись от той византийской схемы церкви, о которой мы упоминали выше. Это обстоятельство заставляло наше высшее духовенство относиться к шатровым церквам весьма неодобрительно, вследствие чего возникла глухая, но упорная борьба, закончившаяся в XVII в. окончательным запрещением строить шатровые церкви. Но так как запрещение это исходило из Москвы, и следить за его строгим исполнением она могла только поблизости от себя, то в глухих местах Московского государства народ еще долго продолжал упорно строить близкие его сердцу «древяные вверх» церкви и лишь постепенно вырабатывал другие типы, отвечавшие его вкусам, успевшим, конечно, отчасти измениться в течение трех с лишком веков. В результате этой эволюции к двум основным и самым древним типам наших деревянных церквей присоединились в конце XVII в. еще четыре типа, а именно: многоярусные храмы, пятиглавые, многоглавые и, наконец, кубастые храмы. Эти типы продержались недолго — их окончательно вытеснили к концу XVIII в. приемы композиции западноевропейской архитектуры, которые долгое время были понятны лишь высшим слоям русского общества и совершенно чужды простому народу. Так началось и так закончило свое существование наше народное религиозное деревянное зодчество, выработав на протяжении семи с половиной веков шесть основных типов, к подробному рассмотрению которых мы теперь перейдем, предварительно заметив, что наравне с церквами у нас, по-видимому, всегда существовал еще один вид религиозных сооружений — часовни. Последние отличаются от церквей, главным образом, тем, что в них не совершаются таинства, для которых необходим престол, а следовательно, и самостоятельное помещение для него — алтарная часть храма; поэтому часовни могли строиться по тем же типам, что и церкви; но так как, с одной стороны, в отношении их не распространялось, по-видимому, гонение на шатры, а с другой, к ним трудно было применять формы последних четырех групп, свойственных преимущественно большим церквам, то их строили, по большей части, клетски и редко, насколько об этом можно судить по уцелевшим памятникам, шатровыми.

 

Рис. 212. Печорский монастырь. По Мейербергу	Рис. 213. Дубровна. По Мейербергу

 

С древнейшими изображениями клетских церквей мы встречаемся у Мейерберга, в альбоме которого имеется их несколько. Одна из этих церквей находилась в посаде Печорского монастыря; по-видимому, она представляла собой довольно большое здание (рис. 212), состоявшее из двух частей, а именно: из самого храма и из алтаря. Вероятно существовало и крыльцо, но его на рисунке не видно, так как церковь изображена с северо-восточной стороны. Главная часть храма представляла в плане прямоугольник, вытянутый по линии запад-восток; северная стена этой части церкви нарисована имеющей уступ, который покрыт односкатной крышей. Уступ этот изображает, надо полагать, галерею («нищевник»), которые часто устраивались, как увидим ниже, у клетских церквей, но делались стойчатые, а не рубленные, как на рисунке Мейрберга. Над плоской двухскатной крышей церкви высится довольно большая глава на круглой шее, непосредственно врезающейся в конек крыши. Такой прием постановки главы встречается и среди уцелевших до сих пор древних клетских церквей, но размеры глав всегда гораздо меньше. К восточной стене главной части примыкает прямоугольный в плане алтарь, крытый, как и главная часть, двухскатной крышей.

 

Другая церковь, также несомненно клетская, находилась в Дубровне и интересна для нас в том отношении, что у нее было крыльцо с высокой лестницей и, следовательно, она стояла на подклете (рис. 213). У той стены, вдоль которой идет марш лестницы, изображена дополнительная горизонтальная кровля, долженствующая, по-видимому, изображать крышу крыльца. Крышу эту нужно было нарисовать параллельной маршу лестницы, но рисуя, вероятно, на относительно далеком расстоянии, автор рисунка не разобрался в деталях и нарисовал ее неправильно — горизонтально.

 

Рис. 214. Спас-Заулки. По Мейербергу	Рис. 215. Черкизово. По Мейербергу	Рис. 216. Крестцы. По Мейербергу

 

Третья церковь, находившаяся в селе Спас-Заулки (рис. 214), состояла из трех, почти равных по высоте, срубов, расположенных один за другим по направлению запад-восток, и крытых невысокими двухскатными крышами. Один из двух крайних срубов служил трапезной, а другой — алтарем; все три сруба имели в плане прямоугольную форму, но средний был, по-видимому, слегка вытянут по линии запад-восток. Над коньком этого сруба был водружен небольшой крест, подножием которому служило яблоко.

 

На Спас-Заулкскую была очень похожа церковь в селе Черкизове, отличавшаяся от первой тем, что, во-первых, над ней возвышался не просто крест, а высокая шея, крытая плоским куполком, на котором уже непосредственно стоял крест; во-вторых, перед ее трапезной имелся навес на столбах — нечто вроде крыльца, однако без лестницы, которую, впрочем, художник не изобразил, вероятно, по той же причине, что и в предыдущем случае (рис. 215). Это подтверждается, по-видимому, тем, что срубы церкви довольно высокие и, следовательно, она стояла не «на пошве», а на «подклете».

 

Интересна еще одна церковь в альбоме Мейерберга — это церковь села Крестцов (рис. 216). Ее главная часть имела значительную высоту, так как состояла из трех, возвышавшихся один над другим, срубов. Длина этих срубов была одинакова, но ширина второго была меньше нижнего, а верхнего — меньше ширины второго. Уступы были покрыты односкатными крышами, а верхний сруб — двухскатной, над коньком которой высилась маковица с крестом. Среди существующих теперь древних церквей таких, как только что рассмотренная, насколько нам известно, не существует, но предположить, что Мейерберг изобразил ее неверно, нет причины, так как, в сущности, она мало чем отличается от печорской церкви, а именно — одним только верхним срубом, поставленным с очевидной целью придать всему зданию большую высоту и этим отличить его от стоящих рядом жилых срубов, то есть изб. Что же касается остальных рассмотренных нами церквей в альбоме Мейерберга, то аналогичные им существуют среди уцелевших до сих пор древних клетских храмов, к рассмотрению планов которых мы теперь обратимся.