В первых русских храмах, как известно, иконостасов не было, так как их не было и в византийских церквах, в которых алтарь отделялся от помещения для молящихся алтарной преградой, то есть невысокой решеткой или балюстрадой, имевшей против середины алтаря дверцу одинаковой высоты с оградой или более высокую. Вне всяких сомнений, алтарная преграда устраивалась первое время и у нас, и из нее мало-помалу создался иконостас, вылившись в ту законченную, современную нам форму, в которой он освящен многовековым преданием. Весьма вероятно, что превращение это произошло на почве обычая привешивать жертвуемые в храм иконы к решетке алтарной преграды или так прикреплять их к ее поручню, что они возвышались над ним. Обычай приносить иконы по обету в дар храму был очень распространен, поэтому икон накапливалось много, и с течением времени они перестали умещаться над преградой в одном ряду; возникал второй и следующие ряды, причем более чтимые иконы передвигались ближе к дверям ограды или даже вешались на них, а остальные относились дальше или выше их. Таким путем образовались не только ярусы иконостаса («поставы»), царские врата и диаконские (северные и южные), но и строго определились места икон в иконостасе, в зависимости от их священных изображений.

 

Размещение икон обыкновенно нижеследующее: в двух средних клеймах («киотах») царских врат изображается Благовещение, в четырех остальных — евангелисты; непосредственно над Царскими вратами — Тайная Вечеря, справа от них — образ Спаса, слева — икона Богоматери; между этими иконами и диаконскими дверями ставятся «местные» иконы, то есть иконы, изображающие святых или события, во имя которых сооружена церковь, или же особо чтимые иконы. На северных диаконских дверях изображается Архангел Гавриил или Архидиакон Стефан, а на южных — Архистратиг Михаил. Во втором ярусе помещаются иконы праздников, в третьем — Апостолов и в верхнем — пророков.

 

Приведенная схема размещения изображений иногда несколько видоизменяется, так, например, если Тайная Вечеря помещена в верхней (неподвижной) части царских врат, то над ними, во втором ряду, изображается Спаситель с предстоящими: по правую Его руку — Богородица, а по левую — Предтеча. Такое изображение известно под именем «деисис» или «деисус»; в старину же этим названием именовался и весь иконостас.

 

Наконец, сложился также тип Царских врат с их составными частями: столицами, телом, коруной и створами («полотнами»), украшенными киотами («клеймами»). При этом следует заметить, что в небольших церквах, а чаще всего, в приделах встречаются иконостасы с одними диаконскими дверями, но непременно северными, так как именно последние, а не южные необходимы для совершения литургии.

 

По мнению Филимонова, высокие иконостасы сложились в XIV—XV вв.; некоторые же исследователи, как, например, Г. Сперовский, находят возможным относить их появление на целый век раньше. Проф. Голубинский предполагает, что в окончательно сложившемся виде иконостасы появились не ранее XVII столетия (Филимонов. «Археологические исследования по памятникам». Вып. 1, с. 18. Сперовский. «Христ. чт.», 1891 г., с. 348. Голубинский. «История Русской церкви», М., 1904 г., т. I, с. 203).

 

Наиболее древние иконостасы устраивались очень просто: они состоят из так называемых «тябл», то есть прямых, горизонтальных брусьев, заделанных концами в северную и юную стены церкви, или прибитых к ее восточной стене. В верхней и нижней гранях таких брусьев вынимались пазы, которые охватывали низ и верх вдвигавшихся в них икон (рис. 426). С лицевой стороны тябла украшались яркой раскраской в несколько цветов, благодаря чему они не резали глаза, сливаясь с полихромией икон. Примером таких иконостасов мог бы служить иконостас церкви Владимирской Божией Матери, находящейся в Белой Слуде (смотри выше), но к сожалению, низ его утерял свой первоначальный вид от более позднего происхождения царских врат и приставных киотов. Такого же типа иконостас сохранился в церкви Иоанна Богослова на реке Ишне (рис. 427).

 

Рис. 426. Тябло. По В. Суслову
Рис. 427. Иконостас церкви на Ишне. Фото Ф. Барщевского
Рис. 428. Иконостас Петропавловской церкви в Новгороде. Фото Ф. Барщевского	Рис. 429. Иконостас церкви Иоанна Богослова в Толчкове. Фото Ф. Барщевского

 

К более совершенным иконостасам следует отнести такие, основу которых все еще составляют тябла, но иконы не стоят в них вплотную одна к другой, а разделяются тоненькими штабиками или расписными брусками, которые значительно тоньше тябл. Хотя у таких иконостасов каждая их икона является обрамленной со всех сторон, но боковые части обрамлений настолько еще не рельефны, что теряются в общей массе иконостаса, и доминирующее значение остается за тяблами. Примером таких иконостасов может служить иконостас Петропавловской церкви в Новгороде (рис. 428).

 

Наконец, к последней группе иконостасов относятся такие, у которых тябла заменены карнизами, а вместо переградок между иконами тянутся полуколонки или плоские части, соединяющиеся над каждой иконой в арки, имеющие то полуциркульную форму, то килевую, то, наконец, трехлопастную. Это уже целые архитектурные композиции, подчас очень сложные и исполненные с большим мастерством, в которых выливалась страстная любовь народа к причудливой орнаментации и богатству красок. Какое чарующее впечатление дают такие композиции, можно судить по иконостасу церкви Иоанна Богослова в Толчкове (близ Ярославля) (рис. 429), относящемуся к тому времени, когда на Руси в начале XVIII века пышно и своеобразно расцвел стиль Барокко, оставивший нам поразительные иконостасы, которые замечательны не только волшебно роскошной архитектурой, но и тем изумительным мастерством, с которым исполнена их резьба.

 

Приведенный нами образец иконостаса в стиле Барокко принадлежит провинциальной церкви, поэтому он и не отличается той безумной роскошью, которую нередко можно встретить среди иконостасов московских церквей, а также церквей, стоящих под Москвой, в пригородных вотчинах старых княжеских и боярских родов (см.: иконостас церкви в селе Дубровицах. - Древности. Труды комиссии по сохранению древних памятников Императорского Московского Археологического Общества. Т. III, л. 33).