Если главная часть храма имела восьмиугольный план с самого низа, то все венцы ее рубились всегда с остатком, как это видно у Успенской церкви на Нижне-Уфтюгском погосте (рис. 277) и у церкви Владимирской Божией Матери на погосте в Белой Слуде (рис. 278 и 279); если же главная часть имела в нижней части форму квадрата или прямоугольника, и лишь вверху переходила в восьмигранник, то венцы последнего рубились иногда в лапу, как, например, у церкви Флора и Лавра в селе Благовещенском (Шенкурского уезда, Архангельской губернии. Построена в XVII в.) (рис. 280) и у маленькой церквушки, изображенной на рисунке 281*.

 

 

Рис. 277. Церковь на Нижне-Уфтюгском погосте. По В. Суслову	Рис. 278. Церковь на Белослудском погосте. По В. Суслову
Рис. 279. Церковь на Белослудском погосте. Фото И. Билибина	Рис. 280. Церковь села Благовещенского. По В. Суслову
Рис. 281. Фото Ф. Каликина	Рис. 282. Церковь Спаса в Кокшенге. По В. Суслову

 

Однако, такой прием встречается относительно редко, а в большинстве случаев как нижняя, так и верхняя часть церковной стопы рубились с остатком.

 

Что же касается такого типа церквей, как церковь Спаса в Кокшенге, то есть таких, у которых план имел форму креста с восьмиугольником в центре, то, ради удобства молящихся, приходилось внутри храма вязать в лапу те углы, которые получались от пересечения стен восьмерика со стенами прирубов или, говоря иначе, входящие углы. В Спасской церкви (рис. 282) такая вязка углов доведена до самого карниза восьмерика и прерывается лишь у декоративных теремков (кокошников), где остатки венцов выпущены повалами для того, чтобы поддержать эти кокошники.

 

Казалось бы, что у церквей с крестовым планом, имеющим в центре квадрат, входящие углы непременно следовало рубить в лапу, но в действительности это делалось не всегда, так как у Богородицкой церкви в селе Верховье углы эти рублены с остатком (рис. 273). У двух же других церквей, имеющих такого же типа план, а именно, у Вознесенской церкви в Конецгорье (рис. 275) и у церкви в посаде Уне (рис. 274) входящие углы рублены в лапу, причем у последней такая рубка продолжена только до потолка, а далее, то есть там, где рубка углов не видна, она сделана с остатком (рис. 283). Последнее обстоятельство указывает на то, как внимательно зодчие унской церкви отнеслись к возложенной на них работе: внизу, где рубленные с остатком углы мешали бы молящимся и были бы, кроме того, некрасивы, плотники применили рубку в лапу, а выше потолка, где задачи удобства и эстетики сменяются задачей экономии труда, они упростили свою работу, перейдя на рубку с остатком.

 

Несмотря на то, что высота шатровых храмов была обыкновенно очень велика, иногда прямо-таки колоссальна, как, например, у белослудской церкви, у которой она от ее низа до креста равняется двадцати саженям (рис. 284), их внутренняя высота была всегда очень незначительна; так, например, в рассматриваемом памятнике она в самом высоком месте, то есть в восьмерике, равняется всего трем саженям. Делалось это с целью удержания в церкви тепла, так как при открытых изнутри шатрах теплый воздух поднимался бы к их вершинам, а нагреть всю его массу было бы очень затруднительно. Алтарные прирубы имели внутри еще меньшую высоту, как это видно на разрезах белослудской церкви и Спаса в Кокшенге (рис. 285); высота их алтарей не превышала четырех аршин. Почти на такой же высоте устраивались потолки боковых прирубов и западных, что давало возможность устраивать над последними небольшие приделы, подобно тому, как это сделано у белослудской церкви и у Спаса на Кокшенге.

 

Самые потолки устраивались различно. В церкви Нижне-Уфтюгского погоста они сделаны горизонтальными, причем потолочные балки («матицы») забраны снизу тесом в косяк (рис. 286); в церкви же Флора и Лавра горизонтальные балки потолка ее главной части оставлены снизу открытыми, говоря иначе, потолок здесь сделан простельным, что имеет свою, чисто конструктивную прелесть (рис. 287). Если потолком нужно было перекрыть большое пространство, то балки укладывались не в одной горизонтальной плоскости, а с постепенным подъемом в направлении к продольной оси храма, отчего потолок получал в общем виде форму двухскатной крыши, коньком которой являлась балка, лежавшая в плоскости продольного разреза храма. К такой конструкции прибегали с той целью, чтобы доски, загнанные концами в пазы балок, образовывали распор и этим в значительной мере уменьшали бы прогиб самих балок (рис. 284). Описанного типа потолок устроен в церкви Белослудского погоста, где, несмотря на восьмигранный план перекрываемого им помещения, он не производит неприятного впечатления. Несколько исключительный характер и даже несвойственный приемам деревянного зодчества имеет потолок церкви Благовещения в селе Посадном (Онежского уезда, Архангельской губернии. Построена в XVIII столетии) (рис. 289); он представляет собой подобие восьмигранного свода, вытянутого по оси церкви (смотри план), и является очевидным подражанием восьмигранным сомкнутым сводам, часто применявшимся в церквах каменных в первой половине XVIII в., то есть в эпоху стиля русского Барокко.

 

Рис. 283. Церковь в посаде Уне. По В. Суслову	Рис. 284. Церковь на Белослудском погосте. По В. Суслову
Рис. 285. Церковь Спаса в Кокшенге. По В. Суслову	Рис. 286. Церковь на Нижне-Уфтюгском погосте. По В. Суслову

 

Говоря о потолках шатровых церквей, нельзя не сказать несколько слов о так называемых «голосниках», хотя в деревянных церквах, в противоположность каменным, они устраивались значительно реже. Как видно из рис. 288, «голосники» представляли собой круглые отверстия, прорезанные в досках потолка и прикрытые сверху большими глиняными горшками. Слово «голосники» не является древним названием этого приспособления; оно сложилось в середине прошлого века, когда исследователи древнерусского зодчества обратили на них внимание и приняли за резонаторы, то есть за усилители звуков, тогда как в настоящее время многие склонны приписывать голосникам диаметрально противоположное назначение, то есть считают их «глушителями», которые, поглощая звуковые волны, мешают им смешиваться и давать тот характерный гул, который производит очень неприятное впечатление, мешая ясности чтения и пения. Переходя к рассмотрению приемов устройства шатров, заметим, что основу их в огромном большинстве случаев составляла не система стропил; их делали рублеными, то есть грани шатра представляли собой как бы продолжение стен восьмерика, но каждый последующий венец рубки был несколько меньше предыдущего, вследствие чего вся совокупность венцов шатра получала пирамидальную форму. Благодаря этому простому приему мастера освобождались от необходимости придумывать систему стропил, что при значительной высоте шатров, доходящей в некоторых церквах до 10-и сажен, представляло бы очень серьезную конструктивную задачу; однако, главную роль здесь играла, по-видимому, не боязнь не справиться с такой задачей, о чем мы можем судить по шатру церкви Св. Троицы в посаде Неноксе (рис. 290), где строители мастерски использовали свое прекрасное знание конструктивных приемов, создав сложную и вполне рациональную систему стропил. Повторяем поэтому, что, очевидно, не боязнь сложности конструкций обуславливала обычай делать шатры венчатыми, а желание сделать их более долговечными и хорошо сопротивляющимися могучему напору наших северных ветров; в особенности, в последнем отношении венчатые шатры имели большое преимущество перед стропильчатой основой. Правда на венчатые шатры шло гораздо больше материала, но на это в то время, при неисчерпаемо богатстве лесов, можно было со спокойной совестью не обращать внимания.

 

Вследствие большой высоты шатров, приходилось, точно так же, как при высоких «клинчатых» крышах клетских церквей, устраивать у основания шатра широкие «полицы», которые служили для отвода дождевой воды на возможно большее расстояние от нижних венцов церковного сруба («церковной стопы») (рис. 284). Опорой для досок полицы служил карниз восьмерика («повал»), который делался также рубленным и подчас очень большого относа - до трех с половиной аршин. Повалы рубились так же, как и стены восьмерика, то есть в большинстве случаев с остатком, тогда как шатры, для большого удобства обшивки их тесом или лемехом, рубились всегда в лапу. Выгнутая поверхность повалов обшивалась иногда тесом с раскрашейными орнаментами и надписями, а верхний венец повалов, приходившийся под самыми тесинами полицы, закрывался резными досками «карнистой». (Рис. 291). Шейки луковиц делались не рубленными; они состояли из нижней и верхней обвязок, соединенных друг с другом стойками (рис. 283). Иногда в нижней обвязке устраивалась крестовина, которая служила опорой для штанги; вокруг верха последней сходились верхние концы кружал луковичной главки, а нижние их концы врубались в верхнюю обвязку шейки (рис. 284)*.

 

 

Рис. 290. Церковь в посаде Неноксе. По В. Суслову	Рис. 292. Церковь села Панилова. Фото Д. Милеева
Рис. 293. Часовня Средне-Погостского прихода. Рис. Д. Савицкого	Рис. 294. Церковь в городе Повенце. Фото Ф. Каликина
	Рис. 295. Церковь в Челмужах. Фото И. Билибина

 

Луковичные главки шатров и их шейки, подобно маковкам клетских церквей, всегда покрывались «чешуйчатым обиванием», то есть крылись лемехом, как это видно на фотографии церкви Николая Чудотворца в селе Панилове (Холмогорского уезда, Архангельской губернии. Построена в 1600 г), снятой до ее реставрации (рис. 292). Иногда основания шеек и главок снабжались полицами, в виде воротников, которые делались из тесин с вырезными концами; образцом такой отделки может служить верх шатра часовни Среднепогостского прихода (Сольвычегодского уезда, Вологодской губернии), построенной в XVII в. (рис. 293). Что же касается самых шатров, то грани их крылись или лемехом, как в паниловской церкви, или тесинами, видимые концы которых также украшались порезками различного рисунка, как, например, у древней церкви города Повенца, построенной тоже в XVII в. (рис. 294); последнего типа покрытие было очень красиво, когда, вследствие значительной высоты шатра, приходилось класть несколько рядов тесин, отчего шатер получался охваченным рядами орнаментальных колец. Такое покрытие сохранилось еще на удивительно стройном шатре древней церкви в Челмужах (рис. 295). В свою очередь концы тесин полиц у основания шатров украшались порезками, что придавало им удивительно живописный вид, каким особенно отличается шатер Георгиевской часовни (рис. 293). Чтобы закончить с конструктивными приемами устройства шатров, скажем еще несколько слов о «режах» то есть своего рода лестницах, которые устраивались внутри шатров и по которым можно было проникнуть даже в полость шейки главы. Режи делались из тонких жердей (кругляков) и шли или параллельно одной из граней шатра, то есть наклонно (рис. 284), или же отвесно, деля в таком случае внутренность шатра на две равные части, и притом в два ряда, как например, в церкви посада Уны (рис. 283). В последнем примере режи сделаны из толстых бревен, которые расположены одно над другим на расстоянии около двух аршин, следовательно, непосредственно пользоваться ими, как лестницей, нельзя, но во всяком случае они значительно облегчали при ремонтах доступ к самому верху храма.